Были Хорьковы женатые десять лет. По нынешним временам — солидный это срок для брачных отношений. Жили довольно обычно — изредка ругались, но потом мирились радостно.
А в целом — штиль царил в этой семье. Ребенок милый воспитывался, первоклассник послушный. И второе дитя они ожидали к весне.
А Олег Хорьков, муж, вдруг про супругу правду обидную, с его точки зрения, узнал. Может, конечно, и не сильно это правда жуткая. Может, это даже мелочи жизни. И другой бы муж рукой отмахнулся. Но Олег не таким человеком был.
И развернулась для него настоящая драма жизни. Мечется Олег, горячится. И даже на развод подавать хочет. Хоть и первоклассник у них с женой Верой, хоть и второго они ребеночка ждут.
“Не могу, — родне своей делится, — превозмочь себя. Рухнул для меня мир. Как верить женщинам после такого? Заберу ребенка старшего себе. И буду одиноко воспитывать.
И не уговаривайте! Не прощу брехунью. Смотрю я на Веру, а вижу только ее похождения. В красках вижу, понимаете? Нет, развод решительно! И только развод”. А дело так было в этой семье, ранее вполне себе дружной.
Пошли Хорьковы однажды на юбилей. Теща Олега праздновала мероприятие. Сидели в гостях по-родственному, тещу поздравляли. Тосты за здоровье говорили, песни пели душевные.
Сынок Олега ногу куриную грыз и бабушке стихи поздравительные с табурета зачитывал. Вера рядом на диванчике сидела. Заливное ела и салат витаминный. Милая семейная обстановка.
“Эх, — Олег за столом этим улыбался, — какая же у меня прекрасная семья. И жена заботливая, и сынок умненький. Ест хорошо и стихи с выражением рассказывает. И теща не сильно змея”.
Но дернул черт Олега под конец празднества с сестрой жены на балкон подымить выйти. Уж и бросал вредную привычку, но дал слабину.
Стоят они с Олей, сестрой, переговариваются. Про новости политические поговорили. Про урожай дачный. И Оля, сестра Веры, на мужа своего пожаловалась.
Мол, такой этот муж характерный. Не пошел тещу поздравлять, а на рыбалку сбежал. И как уж хорошо, что Олег совершенно другой человек. И как уж прекрасно, что такое счастье на сестру упало.
А ведь и надежды не было. Все Вера с какими-то кавалерами связывалась подозрительными. И большое человеческое “спасибо” Олегу за женское счастье дорогой сестры.
А Олег Олю слушает. И улыбается неуверенно. “Чего это, — сам думает, — там еще за кавалеры у Веры были? Чего-то Оля про них сказала неразборчивое. Небось, кагору перебрала”.
— А с какими, — спрашивает он осторожно, — кавалерами Вера связывалась? У нее и кавалеров, можно сказать, до моего явления, не было даже.
Так, увлечение юности только единственное имелось. А потом уж я возник. И украл ее сердце навсегда. А Оля хмыкнула. И на Олега посмотрела даже с обидой.
— Как это, — говорит, — не было кавалеров? Были! Вера-то у нас красавица писаная. А раньше еще получше смотрелась. И кавалеры, получается, вились вокруг нее плющами. Отбою никакого от них не было!
Ты не думай, Олежек. Очень она востребованная была у кавалеров-то. Говорю же: плющами вились. И повезло тебе с такой женщиной интересной судьбу связать. Счастья вам на долгие лета.
— Э, нет, — Олег насторожился, — обожди-ка про счастье. Запуталась ты, Оля, совершенно, небось. Какие плющи?
— А такие, — Оля пальцы на руке загибать начинает, — Васька, вот, Хомутянский был. Хорошо его я помню. И совместное они хозяйство с Васькой вели.
Даже про дитя речь там шла, вроде. Серьезнейшие отношения, то есть, намечались. Но изменил этот Хомутянский Вере с какой-то женщиной. Васька, он ведь такой был. Ну прямо такой! Все девки по нему сохли.
Красавец и негодяй. Два метра ростом. Телосложения атлетического. Блондин белокурый. И схлестнулся с какой-то мармазеткой. И Вера с ним все амуры разом закончила. Зачем ей изменник сдался?
А Олег оторопел буквально. Когда ему Ваську Хомутянского описывали. Красавца и атлета. Сам-то Олег роста небольшого, внешности обыкновенной.
И про кавалеров у Веры он понятия не имел. Только про одно увлечение юности Вера ему рассказывала. Был там один юноша, но сплыл он в пучине жизни.
— А где это, — тоном скучным спрашивает, — они познакомились с Хомутянским?
— А на одной гулянке, — Оля говорит, — и такие там страсти бушевали, что прямо ой. Как в сериале бразильском.
— Ты, Оля, — Олег лоб потер, — чего-то путаешь. Был у Веры единственный поклонник. Но судьба развела их. В Канаду того юношу судьба сослала. А дальше уж я нарисовался.
— А так и было, — Оля говорит, — развела судьба. Но не в Канаду Хомутянский съехал. Вмешалась разлучница. И утащила атлета в неизвестном направлении.
То ли в Саратов, то ли в Самару. А Вера, чтобы, значит, по Ваське страдать перестать, с его товарищем Мишей сошлась. Миша был из семьи обеспеченной.
Коммерсант, с автомобилем. И тоже он спортсмен, тоже красавец. Вера, помнится, фату свадебную себе приобрела. Так за Мишу замуж хотела.
— И чего же, — Олег в кавалеров не верит, — и где же он? Обеспеченный красавец?
— А ничего, — Оля руками развела, — он женатый оказался. Жил на две семьи.
Денег-то много у него. Можно хоть в каждом районе города семью завести. По нему Вера тоже убивалась. И пока убивалась — решила залечить душевную рану Сережей Ивановым.
Сережа Мише каким-то родственником дальним приходился. Тоже там страсти. Брюнет Сережа, мужчина темпераментный. С ним, правда, не сожительствовали. Но в отпуск скатались. В Египет.
— Не верю, — Олег головой качает, — Вера бы мне про Египет непременно созналась.
— А чего там сознаваться-то, — сестра Верина усмехнулась, — после Египта разбежались буквально в аэропорту.
Сережа жадноватый оказался. Не стала Вера с ним отношений далее строить. Кому жадоба сдался? Но грустила, конечно, много. К бабке ходила — венец безбрачия снимать.
И к психологу еще. И, понимаешь ли, неожиданно тем психологом увлеклась. С горя, видать. Хоть он и возрастной мужчина, с внуками. С дедом ничего не вышло. Ревнивый — будто Отелло.
А нудный какой! Не выдержала Вера. И с Асламбеком, соседом нашим, немного повстречалась еще, помнится. Искала, получается, человека по душе.
— И нашла меня, — Олег горестно головой покачал, — наконец.
Будто пощечину ему влепили на том балконе. Лучше бы бросил привычку вредную раньше Олег. Или вовсе бы на юбилей тещин не ходил.
А то, глядите-ка, приперся на юбилей. Вон, Олькин муж на рыбалке спокойно отдыхает. И никаких ему потрясений терпеть не приходится.
— Не, — Вера пальцы дальше загибает, — до тебя еще дело не дошло тогда. Ты-то позже вылез. С канадцем Вера долго переписывалась.
Он и в гости сюда прилетал. Видный такой мужчина. Дом у него с огородом. И олени с филинами по огороду тому бродят. Но и там чего-то не срослось.
То ли детей у канадца куча была, то ли в каталажку его посадили. Потом с начальником своим, Сидоровым, недолго встречалась. Но тот тоже женатый, конечно.
Жена Сидорова про Веру догадалась. И перья с Веры полетели. Неудобненько так все окончилось. К психологу даже возвращаться собиралась. Но тут ты, Олег, возник.
Нашла, получается, свое долгожданное счастье. И теперь любит тебя зрелым чувством. Выстраданным. Неужели Вера тебе про этот долгий и извилистый путь ничего не рассказывала?
А Олег замер изваянием. И ничего родственнице не ответил. Так и просидел на балконе часа четыре. В голове у него ералаш полный.
Теща уж посуду помыла и спать легла. А он с балкона приведением вышел. Теще добрых снов пожелал и домой поплелся. И всю ночь в кресле сидел задумчиво.
То хмурился, то драться с плющами хотел, то с Верой разводиться. Даже похудел от волнения. А с утра начал с Верой серьезный разговор.
— Вера, — спросил строго, — ты мне, помнится, говорила, что в твоей жизни лишь один был парень. В юности далекой. Влюбленность там была неземная.
А он, парень, по работе уехал пожизненно в далекую страну. И секретный он специалист. Жениться запрещало ему начальство. Потому и не сложилось у вас ничего.
— Так и было, — Вера улыбнулась, — уехал. Судьба, получается, развела. К встрече с тобой готовила. Уехал, и прекрасно. В Канаде так и живет. Огород у него с оленями. Беззубый стал. На медицину их жаловался — все там страшно дорого.
— Мда, — Олег нос почесал, — а Хомутянского судьба зачем тебе посылала? Верзилу этого белобрысого?
— Ах, — Вера смутилась, — так это когда было-то. Хомутянский-то. Я уж и забыла. Был Хомутянский да сплыл. Я и физиономию его не помню. Так, случайный пассажир.
— Для меня, — Олег насупился, — чистота женщина — превыше всего. А за твоими плечами тридцать три богатыря. Ты врала мне, Вера!
Клялась, что этот, беззубый который, только в судьбе мелькнул в ранней юности. А Оля, сестрица твоя, мне всю правду вчера выложила.
И про деда с внуками, и про коммерсанта с женой, и про Сидорова с перьями. И про Асламбека с фатой. А Вера только улыбалась печально.
— С фатой, — сказала тихо, — это Миша был. С тобой, Олежек, в тридцать лет мы сошлись. И с момента совершеннолетия до тридцати годов бывали у меня, так скажем, небольшие увлечения.
Ничего серьезного. Тебя ждала, родной. В юности мне нагадали единственного супруга. Олег его имя. Невысокого шатена среднего достатка. Искала вот.
Перебирала варианты. Чтобы нужное найти — столько уж порой перебрать приходится. Без труда, как говорится, не вытащить рыбы из пруда.
И вид у Веры немного виноватый сделался. А Олег на жену посмотрел тяжело. И взгляд этот ничего хорошего не выражал. Собрал он пожитки на скорую руку и к маме жить отправился.
“Это предательство, — думал, — и вранье в чистом виде. Десять лет она мне в глаза врала. Десять лет! Коли бы я знал про этот список послужной, то и не связался бы никогда.
И права мама моя была. Сразу ведь ей Вера не понравилась. Так мама мне и сказала: нашел ты, Олежек, себе звезду. Погоди, она тебе еще покажет.
И лучше бы ты на тетки Любиной дочке женился. Она девушка достойная. А я, а я.. а я будто кутенок был. Разведусь! Не могу в обмане жить. Пусть-ка к Хомутянскому идет”.
И готовится к разводу Олег. Вера плачет круглосуточно. С сестрой Олей собачится. Олегу в верности и любви клянется. На дитя-первоклассника пальцем показывает.
Живот предъявляет. Семья, мол, у нас, Олежек. И верная я женщина. И никогда тебя не предам. А чего раньше было — так это юности исканья”.
